Айгуль Забирова,
главный научный сотрудник КИСИ
доктор социологических наук, профессор
Для 92% казахстанцев важно, чтобы родители ими гордились. Даже если они успешны, самостоятельны, зарабатывают, путешествуют. Даже если выросли в условиях рынка и конкуренции. Почему для нас всё ещё так важно быть хорошими детьми, даже будучи взрослыми? Почему для большинства казахстанцев одну из главных целей в жизни составляет гордость родителей? Как живут рядом два кода — «я сам» и «я не один»? Об этом в авторской колонке на сайте КИСИ.
В последние десятилетия наше общество живёт в условиях активной модернизации, рынка, индивидуальной ответственности, личной карьеры, свободы выбора, всё это становится частью публичного дискурса. Но с другой стороны семья остаётся моральным и эмоциональным якорем. Именно семья определяет, с кем человек советуется, кому он «должен» и ради кого живёт. Иначе говоря, коллективизм не исчез, он просто трансформировался, став больше внутренним компасом, а не только внешней нормой.
Что такое коллективизм? Коллективизм означает установку, при которой группа (семья, клан, нация) важнее индивидуальных интересов, «…коллективизм — это склонность видеть себя частью социальной группы, члены которой эмоционально взаимозависимы и ориентированы на общие цели и обязательства» (Триандис, 1995). Почему так важно понимать культурные ориентации в обществе? Потому что они являются молчаливыми двигателями экономических и политических процессов. Культурные ориентации это то, что мы ценим, во что верим и на чьё мнение ориентируемся. Измерять уровень коллективизма означает понимать, как устроена моральная архитектура общества. Культурные ориентации, ценности определяют то, как люди строят свою карьеру и образовательные маршруты (из долга или из интереса?), как воспринимают государство (как патрона или как сервис?), как относятся к деньгам, риску, инновациям (из соображений семейной стабильности или личной свободы?), как принимают решения (в одиночку или через согласование с роднёй).
Как мы это измерили? Мы не спрашивали напрямую: «Вы коллективист?» Подобный вопрос дал бы поверхностный результат. Вместо этого мы использовали один из ключевых эмоциональных маркеров коллективизма, «насколько важно для вас, чтобы родители вами гордились?» Почему вопрос о родительской гордости — важный и точный индикатор? В коллективистских культурах признание со стороны семьи важнее, чем признание общества. Желание, чтобы родители гордились — это не просто уважение, это чувство долга перед старшими, стремление «не подвести свой род», однако социологически это определяется как культурный механизм социального контроля через эмоциональную привязку.
Итак, данные исследования КИСИ[i] показали, что для 92% казахстанцев одна из важнейших целей в жизни — это гордость родителей. С утверждением «Для меня одна из самых важных целей в жизни, чтобы родители мной гордились» полностью согласны – 46,7%, согласны – 45,5%, не согласны – 5,0%, полностью не согласны – 1,2%. Полученные данные иллюстрируют глубоко укоренённую коллективистскую ориентацию, когда успех воспринимается не только как личная реализация, но и как форма оправдания вложений и ожиданий семьи. В культуре, где родительское мнение остаётся нравственным и социальным авторитетом, общественное одобрение приобретает интимный, почти сакральный характер. И хотя глобальные тренды индивидуализации присутствуютв Казахстане, они пока не затронули глубинную мотивационную структуру, основанную на семейной взаимосвязанности и лояльности. Какие смыслы мы вкладываем в гордость родителей? Прежде всего, это моральный капитал. Желание быть источником гордости для родителей означает неразрывную связь между “я” и “мы”. Это демонстрирует устойчивое уважение к старшим и важность межпоколенческой легитимности. Но это и мотивация, встроенная в социальную ткань, ведь стремление к одобрению родителей указывает на то, что личные цели всё ещё тесно завязаны на семейные ожидания. Лишь 6,2% респондентов не поддерживают утверждение, что говорит о слабом распространении индивидуалистских установок в этой сфере.
Тем не менее, почему при жизни в рыночной экономике, глобализации и росте личного успеха, коллективизм сохраняет значение, в чем его устойчивость? Во-первых очевидно, что культурный код глубже, чем экономические реформы. Да,30 лет рыночной экономики оказались исторически коротким периодом, а вот коллективистская логика долга и взаимозависимости уходит корнями в кочевую культуру и родовую структуру, религиозную этику уважения к родителям, наконец в советский опыт, где семья и ближний круг часто были единственными, кому можно доверять. Таким образом мы видим, что рынок может изменить поведение, но не обязательно меняет ценностную матрицу.
Во-вторых, семья остаётся главным социальным институтом,особенно в случаях фрагментарной социальной защиты, тогда семья выполняет функции страховки (помощь деньгами, жильём, связями) и системы взаимопомощи (поминки, свадьбы, учеба, переезд, всё решается внутри семейного круга). Поэтому мы можем наблюдать как даже самые успешные индивидуалисты часто встроены в логику коллективной ответственности. Наконец, успех, карьера, стиль жизни внешне выглядят индивидуалистично, но внутренняя мотивация часто остаётся такой как «чтобы родители гордились», «чтобы младшие брали пример», «чтобы родственники не говорили, что я плохая дочь», то есть коллективистской. Приведу реальный пример. Один из братьев успешен, инженер, руководит отделом в одной из национальных кампаний в Астане, он младший. Второй в Алматы, игроман, чьи четверо детей недоедают. Но родительская система координат давит именно на того, кто “смог”, требуя от него постоянной и беспрерывной помощи «Ол сенің бауырың ғой». И если этот брат едет в отпуск за границу, то ему вменяется вина, а не право на отдых. Этот пример показывает как семейная система остаётся моральным арбитром, даже в условиях индивидуального успеха. Видимо, мы наблюдаем не столько отказ от коллективизма, сколько его перепрошивку, то есть он уже не всегда выражается в жёсткой родовой иерархии, но проявляется в ожиданиях семьи, в чувствах вины, если «живёшь для себя», в том, что, даже эмигрируя, человек продолжает «отвечать» за родных дома.
До моей жизни в Объединенных Арабских Эмиратах мне казалось, что всё это особенности нашей культуры, жить с чувством долга, совмещать успех и внутреннюю оглядку на семью. Но, работая в Эмиратах, я увидела, как похожи эти чувства на то, что переживают молодые люди в Нью-Дели, Каире, Сеуле, Аммане, в Шанхае и даже в Мехико! Так, в Южной Корее,несмотря на её ультрасовременную экономику и высокоиндивидуализированную молодёжь, корейское общество сохраняет культ семьи и родительской гордости, моральную обязанность «отблагодарить» родителей (финансово и эмоционально) и чувство вины, если кто-то из старших страдает, пока ты добиваешься успеха. В Китае уважение и забота о родителях считаются высшей моральной добродетелью, а если человек успешен, но его родители несчастливы, то это стыдно. Даже у прогрессивной молодёжи в мегаполисах сохраняется страх осуждения, если они “живут для себя”, особенно в вопросах брака или карьеры. Индийская культура также сочетает стремление к индивидуальной карьере (особенно в IT, стартапах) с глубокой родовой и семейной лояльностью. Молодые индусы часто продолжают жить с родителями, даже будучи финансово независимыми. Решения о браке, эмиграции, даже смене работы морально и практически согласуются с семьёй. Особенно сильно чувство вины возникает, если человек не может «вернуть родителям» то, что они вложили. В Мексике и других странах Латинской Америки наблюдаются похожие явления. Несмотря на урбанизацию и глобализацию, обязанность помогать братьям, сёстрам, родителям является нормой, а не актом великодушия, уезжать и жить “только ради себя” — эгоизм, осуждаемый даже в либеральных кругах.
Мы видим, что Казахстан не уникален в своей двойственности между «я» и «мы». В этих обществах, как и у нас, модернизация, урбанизация и глобальный рынок не отменили одного, жить «только для себя» всё ещё вызывает напряжение и внутренний конфликт. Семья остаётся моральным и эмоциональным ориентиром. Гордость родителей, чувство долга перед близкими, страх осуждения это не просто культурные остатки. Это часть современной идентичности. Мы увидели, что современность не всегда означает отказ от коллективизма. Она может означать его переосмысление, не как внешнюю обязанность, а как внутреннюю лояльность, с которой мы продолжаем жить, даже в одиночестве, даже за тысячи километров от дома.
Таким образом, если в западной культуре коллективизм понимается как препятствие свободе, то в восточной культуре коллективизм рассматривается как норма моральной зрелости, если в западной культуре присущи слабые иерархии, то в восточной культуре иерархия выступает основой порядка и уважения. Однако коллективизм и индивидуализм не являются противоположностями друг другу, это просто разные способы существования в мире, понимания своей роли и чувства ответственности. Казахстан, будучи обществом переходного типа, сочетает в себе элементы обоих логик, глубокую привязанность к семье и растущий акцент на личные цели, карьеру, мобильность, что делает нашу страну идеальной площадкой для изучения культурной гибридности и создания собственных, локализованных моделей коллективного и индивидуального поведения.
[i] Социологический опрос проведен в период с 11 мая по 22 июня 2024 г. по заказу КИСИ. Объем выборочной совокупности – 8 000 респондентов. В опросе принимали участие респонденты старше 18 лет из 17 областей и городов республиканского значения Астаны, Алматы и Шымкента.
